– послушница отца Кирилла – и позвала нас с отцом Владимиром попрощаться со старцем. За последние лет десять мы прощались с ним уже несколько раз, с тех пор, как он, недвижимый, слег от тяжкой болезни и больше не вставал. Мы прощались и тем не менее продолжали молить Бога, чтобы Он еще хотя бы немного продлил жизнь этого драгоценного человека: не для него, а для нас, для нас! Не для него, потому что он уже был для нас человеком Царства Небесного, святым... Возле него усмирялись душевные бури, разрешались внутренние противоречия, наступал блаженный внутренний мир, в котором все становилось прозрачным и ясным. Как в одном из житий ученик, пришедший к старцу, погрузился возле него в молчание и на вопрос, почему он ни о чем не спрашивает авву, ответил: «Мне достаточно только смотреть на тебя!» Такое же чувство появлялось у нас от одного лишь пребывания возле отца Кирилла.
Старец лежал с закрытыми глазами, прикрытый до самого подбородка одеялом, и только руки, его добрые, мягкие руки покоились наверху. Мы поцеловали теплую десницу старца, приложились с благоговением, как к святыне, и с нежностью, как к родному человеку, к отцу.
Милая, дружественная нам матушка позволила побыть в келье: принесла два стула, и мы сели в молчании у изножья кровати. Тут был и покой, и тихая радость, и ощущение полноты бытия. Как всегда возле отца Кирилла, все житейские беды, волнения, сомнения замирали, разноречивые помыслы смолкали, и обнажалась самая суть жизни. На языке философии это называется «феноменологической редукцией»: все временное, изменчивое, преходящее, относительное умаляется в своем значении до ничтожного, и остается лишь душа, предстоящая Богу, и Бог, Который ее сотворил.
Впервые я попала к отцу Кириллу вскоре после моего крещения, когда у меня появился духовник – лаврский иеромонах, и я стала к нему ездить на исповеди и беседы. Он-то и послал меня исповедоваться за всю жизнь к старцу, а кроме того – разрешить некоторые недоуменные вопросы, на которые сам он тогда не рискнул давать ответ. Он проводил меня в предбанник кельи, где отец Кирилл принимал страждущий народ, и я в трепете пристроилась на скамеечке, ожидая своей очереди и вслушиваясь в слова Псалтири, которую читала паломница.
Дело в том, что мое вхождение в церковную ограду после крещения было воистину переломным моментом жизни: я сразу попала в монашеский скит с многочасовыми богослужениями, с лютым постничеством, с монахами, с учеными богословами, с местночтимыми прозорливцами, веригоносцами и юродивыми, с духовником-аскетом, с частыми исповедями и молитвенным правилом. И мне очень хотелось воистину умертвить в себе «ветхого человека» и воскреснуть для новой жизни. Хотелось принести жертву. Но у меня ничего не было: «Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно иждих житие, на богатство неиждеваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее мое да не презриши сердце». Единственное, что я ощущала своим, полученным в драгоценный дар, было писание стихов. И вот я решила отказаться от него во имя новой жизни: принести его в жертву, как некогда девы, облекаясь в монашеские одежды, приносили Христу свою чистоту, красоту, а юноши – богатство и молодую силу. Однако я понимала (уже прочитала в духовной литературе), что ни шага нельзя ступать без благословения, иначе это может быть актом своеволия и обернуться «уничижением паче гордости». За этим-то благословением (или неблагословением) и отправил меня к отцу Кириллу мой духовник, который такому моему желанию и порыву удивился, если не испугался.
Наконец подошла моя очередь, и я вошла к старцу. И вот – взгляд любви, поле любви, энергии любви, радость любви, мучение любви... Я заплакала... И так было потом всегда, когда я видела отца Кирилла – у меня непроизвольно появлялись слезы, они текли и текли необъяснимо – и от покаяния, и от ликования, и от нежности, и от ощущения полноты жизни, от того, что «приблизилось Царство Небесное». Ловила ли я взглядом отца Кирилла в алтаре храма Преображения Господня в Переделкино, приходила ли к нему на исповедь, стояла ли у одра болезни – всегда со мной происходил этот эмоциональный и духовный переворот, катарсис.
Тогда, в первый раз, я ему поисповедовалась, но потом вдруг он сам стал задавать мне вопросы о том, что я и грехом-то не считала и удивлялась, как это он во мне увидел? Но на мое решение «пожертвовать» он вдруг как-то заволновался, даже всплеснул, если не замахал, руками и, улыбнувшись, отрицательно покачал головой: «Нет, нет, не надо от этого отказываться, зачем? Вы еще будете писать!» И перекрестил.
Забегая вперед, надо сказать, он всегда потом спрашивал о том, что я пишу, сам настаивал, чтобы я обязательно писала «во славу Божию, в защиту Церкви», благословлял...
Мы с моим мужем и детьми тогда часто, очень часто ездили в Троице-Сергиеву Лавру. Это, несмотря на мрачные для Церкви брежневские времена, был, как теперь мне кажется, период ее расцвета. Там были старцы, там были старые монахи, прошедшие лагеря и испытания, там были молодые крепкие духовники, ставшие впоследствии архиереями и наместниками монастырей – нынешний митрополит Киевский Онуфрий и митрополит Архангельский Даниил, архиепископ Витебский Димитрий, архимандрит Алексий (наместник Даниловского монастыря) и архимандрит Венедикт (наместник Оптиной Пустыни) и много-много других достойных пастырей. С кем-то из них у нас по сей день продолжаются самые дружеские отношения.
До сих пор я молюсь по молитвослову, который подарил мне в те годы тогда еще молодой архимандрит Венедикт. Молитвослов истрепался и истерся от частого употребления, но я дорожу им как духовной реликвией...
Мы исповедовались нашему духовнику, но в исключительных случаях советовались и с отцом Кириллом. У него было удивительное свойство – он никогда ничего не навязывал человеку, не давал указаний, но в беседе мягко подводил к тому, что пришедший вдруг сам проговаривал как вариант тот выход из положения, на который его и благословлял старец. Иногда мы привозили к нему страждущих людей, и он помогал им.
Один раз привезли к нему молодую женщину, у которой родился ребенок, больной церебральным параличом. Отец Кирилл выслушал ее и... дал денег. Много. Она вышла от него в некотором недоумении: должно быть, она ожидала, что ее ребенок тут же, по молитвам старца, встанет и пойдет. Или что старец ей скажет что-то такое из области чудесного, изречет пророчество... И она как-то смущалась. Но буквально на следующий день врач сказал, что ее ребенку нужен длительный курс массажа. И выяснилось, что стоимость этих сеансов точно совпадает с той суммой, которую подарил ей отец Кирилл.
Или мы возили к нему также молодую женщину с больным мальчиком лет пяти. Его недуг заключался в том, что он не говорил. Смотрел большими глазами и молчал. Отец Кирилл принял их, помолился, и вскоре мальчик не только заговорил, но и стал проявлять какие-то особые способности. Сейчас он преуспевающий бизнесмен, у него есть свои дети, и вряд ли он вспоминает о своем детском недуге.
С отцом Кириллом нас связывали и отношения с архиепископом Димитрием (тогда он был иеродиакон). Дело в том, что он тогда работал секретарем в Патриархии и жил в Москве, тоскуя по Лавре, по своему духовному отцу архимандриту Кириллу и по монастырской братии. И отец Кирилл дал ему такое послушание – приходить к нам в свое свободное время и нас катехизировать.
Отец Димитрий учился тогда в Духовной академии, и он стал охотно просвещать нас, систематически пользуясь своими конспектами, а заодно и готовясь к экзаменам. Он приходил, раскрывал свои тетрадки и буквально читал нам курсы лекций по догматическому, нравственному и сравнительному богословию, по Истории Церкви, по гомилетике и т.д. Ну а кроме того, мы задавали ему множество вопросов, порожденных нашим религиозным невежеством, на которые он либо отвечал сам (почти всегда), либо, в особых случаях, их записывал, а потом задавал отцу Кириллу. Еженедельно он ездил к нему на исповедь в Лавру. Возвращаясь, он зачитывал нам ответы, и они поражали нас своей мудростью и простотой. Почему-то я запомнила один такой ответ, вроде бы мало имеющий отношения к моей жизни, но очень ценный по своему содержанию. Вопрос был такой: надо ли давать на чай? Отец Кирилл ответил: если жалко – дай, а если хочешь покрасоваться – не давай.
Запомнила я его ответ и на некий вопрос, кажется, о судьбе мира. Отец Кирилл сказал удивительные слова о том, что Земля наша постарела, как стареет всякий природный организм, старушка она, и мало у нее сил осталось, надо ее пожалеть... Это удивительное нежное и сострадательное отношение к нашей планете, ко всему живому, что рождается и произрастает на ней, к самой природе пронизано горним светом.
Отец Димитрий, у которого накопилась уже целая тетрадка таких вопросов-ответов, однажды признался нам, что впоследствии можно будет издать такую духовно полезную книгу, и призвал пополнить число недоумений, нуждающихся в разъяснении старца. И мы тогда сформулировали много вопросов отцу Кириллу, касающихся самых разнообразных сфер жизни – от мистических до социальных. Однако через весьма малое время отец Димитрий появился у нас и не без сожаления сказал, что старец запретил ему записывать и собирать его ответы, а уж тем более – издавать. Напротив, он посоветовал эти записи сжечь. И смиренный отец Димитрий послушался и сжег.
Правда, потом, уже через много лет, он сожалел об этом и даже намекнул, что иные благословения не стоит исполнять с такой поспешностью.
Еще одним человеком, который связывал нас с отцом Кириллом, был монах Леонид. Убогий, как он сам называл себя. У него была странная болезнь: до пояса он выглядел как бабуся, а нижняя половина туловища у него была мужская. Из-за этого его постигали ужасные искушения, он прошел через великие скорби. Когда-то они вместе с отцом Кириллом подвизались в знаменитой Глинской Пустыне, которую в оный час (в хрущевские времена) разогнали, и он скитался, бесприютный и беспомощный. Потом Господь дал ему и кров, и послушницу – старушку рабу Божию инокиню Пелагею. Но отца Кирилла он очень почитал еще со времен Пустыни, а в последний период своей жизни считал своим духовным отцом.
Мы с ним познакомились на отпевании старца Серафима Тяпочкина и с тех пор часто виделись. Одна половина тела (правая) была у него парализована, и он попросил меня взять благословение у отца Кирилла, чтобы записывать его исповеди, поскольку сам он был очень ограничен в передвижении и далеко не всегда мог добраться до Лавры. Отец Кирилл меня благословил, и я стала регулярно приезжать к отцу Леониду (он жил в Москве, несколько остановок от Электрозаводской) и записывала то, что он мне диктовал. Конечно, я не могу даже теперь разгласить то, в чем исповедовался убогий монах, но свидетельствую, что это был человек святой жизни. Порой я исписывала по две ученические тетради, вспоминая метафору об исповеди праведников: в луче света видна каждая пылинка, а в темноте и кучи грязи не разглядишь, а потом везла их отцу Кириллу. Отец Кирилл читал разрешительную молитву и рвал их, не читая. А отец Леонид просил меня рассказать старцу о своем навязчивом помысле, нашептывающем, будто бы тот выбрасывает тетрадки, так и не открыв их. Мне казалось, что я живу среди святых, которые видят друг друга духовным зрением.
Отец Леонид очень интересовался духовными книгами. «Книжечки», как он называл их, юродствуя. «У тебя есть духовные книжечки за новомучеников?» – спрашивал он у каждого, кто посещал его с просьбами о наставлениях и молитвах. И вот попалась ему изданная за границей книга иеромонаха Серафима Роуза «Знамения последних времен». Очень она ему пришлась по душе, и он решил ее распространять (на это тоже брали благословение отца Кирилла). Отец Леонид заказал перепечатку этой книги чуть ли не в двадцати экземплярах и раздавал их своим непросвещенным знакомцам. Но в какой-то момент ему захотелось помолиться об иеромонахе Серафиме. Надо было только выяснить, о здравии его поминать или об упокоении. Никто вокруг не знал, жив он или умер. И тогда отец Леонид решил сам отправиться в Лавру к отцу Кириллу и спросить его об этом.
Мой муж отец Владимир привез его прямо к вечернему богослужению, и отец Леонид вошел в алтарь, где молился отец Кирилл. Приступил к нему с этим вопросом. И отец Кирилл (по рассказам отца Леонида) возвел очи горе, что-то там увидел внутренним зрением и вздохнул: «Упокой, Господи, раба Твоего иеромонаха Серафима».
Поразительно, но потом выяснилось, что иеромонах Серафим умер чуть ли не накануне этого дня...
Я обращалась к отцу Кириллу в исключительных случаях. У меня болела душа за мою маму: она очень болела, практически умирала, и я боялась, что она так и умрет некрещеная. Но отец Кирилл тогда твердо сказал, что она покрестится, проживет еще много лет и станет верующей. Так и произошло, несмотря на то, что тогда это казалось невозможным: из больницы ее выписали по причине того, что не хотели «портить статистику по покойникам».
Потом заболел мой муж – отец Владимир. У него обнаружили злокачественную опухоль и должны были положить на операцию. Было очень страшно. И мы попросили келейницу отца Кирилла – Наташу (теперь она монахиня Евфимия), чтобы она сообщила об этом старцу. И вдруг она звонит и говорит, что они с отцом Кириллом приедут к нам домой навестить отца Владимира перед операцией!
Отец Кирилл жил уже не в Лавре, а в Переделкино, он был болен, но еще мог ходить, и вот они с Натальей приехали к нам. Это было такое великое утешение, такая радость! И мама моя, которую он вымолил за много лет до этого, была с нами, цела и невредима.
У меня есть фотография, как отец Кирилл сидит рядом с отцом Владимиром на диване, на лицах их улыбки, перед ними угощения, а напротив (этого на фотографии нет) – моя мама, мы с инокиней Натальей и Михаил, выпускник Московской духовной академии. Его отец Кирилл попросил попеть ему казацкие песни, которые очень любил. И мы сидели и разговаривали, и слушали песни, и отец Кирилл был с нами, и я словно въяве вижу эту живую картину. Быть может, это и есть одно из главных сокровищ жизни.
А через несколько дней отцу Владимиру сделали тяжелейшую операцию, которая длилась шесть часов, и он очнулся в реанимации, а потом стал приходить в себя, выздоравливать и славить Бога.
Обращалась я к старцу и по менее драматичным и значительным поводам. Иногда это были творческие проблемы. Браться ли мне за перевод с французского богословской книги католика, перешедшего в Православие, «Преподобный Максим Исповедник – посредник между Востоком и Западом»?
Нет ли духовной недоброкачественности в том, что у меня в романе главные персонажи, монахи, не «житийные», а отличающиеся живостью ума и характера, и я порой, следуя логике романа, не останавливаюсь перед описанием их искушений и духовных немощей?
И еще вопрос. В связи с тем, что меня стали печатать церковные и даже монастырские издательства, не поменять ли мне мое имя Олеся (данное мне родителями по литературному произведению Куприна) на крещальное Ольга, а родительскую фамилию Николаева – на фамилию моего мужа, Вигилянская? И каждый раз отец Кирилл выслушивал мои вопросы с большим вниманием и личным соучастием и живо откликался: книгу француза – переводить: «Это будет вам полезно!»; роман дописывать, причем писать, «как Бог на душу положит»; имя – не менять, махнул даже рукой, словно отметая связанные с этим хлопоты как излишнюю суету: «Оставайтесь как есть!»
И каждый раз после посещения отца Кирилла наступало просветление, освобождение, радость!
Была у меня такая тупиковая ситуация, связанная с житейскими проблемами: мы (мой муж, трое детей и я) жили очень тесно, в одной квартире с моими родителями и многодетной семьей моего брата. Начинались какие-то междоусобные конфликты, работать дома было практически невозможно и негде, разве что ночью на общей кухне, и это перерастало уже в экзистенциальную драму. И отец Кирилл сказал мне: «Вас Господь любит – он дает вам Свои скорби! Ему было “негде главу преклонить”! Радуйтесь!». И я действительно обрадовалась.
Из уст отца Кирилла слышались и пророчества. Часто, когда ему задавали вопрос о том, как достойно устроить свою жизнь, он благословлял покупать деревенский дом с печкой, колодцем и кусочком земли, словно подталкивая к мысли о том, что придут такие время, когда только там можно будет и обогреться, и прокормиться.
Как-то раз, когда мой муж не только не был еще священником, но даже и не мечтал, и не помышлял об этом, он предсказал его дальнейший путь. Было так: мой муж приехал в Лавру и исповедовался отцу Кириллу в алтаре, возле самого жертвенника встав на колени. Поднимаясь с колен, он покачнулся и дотронулся до жертвенника. Отец Кирилл сокрушенно покачал головой и заметил: «Что же вы делаете? Вы же пока еще не священник!» Эти слова врезались в память и оказались предзнаменованием.
Жалко было тех, кто спрашивал благословения отца Кирилла, получал его и – действовал вопреки... Случалось и такое. Близкий мне человек задавал вопрос, делать ли операцию или само пройдет. Отец Кирилл заволновался, сказал твердо: делать. А тот испугался: ну старец – он же не врач, он же в медицине не понимает, к тому же зима, лучше дождаться теплой поры, успеется потом, и так далее. Но – «не успелось».
Девушку одну прекрасную отец Кирилл очень просил (!), чтобы она не выходила замуж за того, за кого в тот момент хотела... Она плакала. Старец утешал, но был тверд: нет, нет! Она все-таки сделала по-своему – и молодой муж оказался наркоманом со стажем. Все это обернулось бедой и страданием.
А были и другие случаи. У матери забрали в армию сына и отправили в Афганистан. Она молилась за него день и ночь, слезы лила, к отцу Кириллу приехала в Лавру, просила святых молитв. Он сказал, что будет молиться, что ее сын вернется живой, целый-невредимый, только пускай после этого приедет к нему и поблагодарит Господа. Сын действительно вернулся домой, что само по себе было чудом: все его товарищи по оружию полегли, а он один из пекла вырвался. Мать выслушал, согласился, что Господь его спас. К отцу Кириллу собирался поехать в Лавру, да как-то жизнь его закрутила-завертела: хлопоты, суета, заработки. Все никак не мог выбрать для этого время.
А работал он таксистом. И вот как-то раз мне по просьбе моей мамы надо было старинную чудотворную икону перевезти из дома на дачу. Машины у меня тогда не было, и поэтому я, завернув икону в рушник, вышла с ней на улицу и стала ловить такси. И тут останавливается этот таксист (потом он сам говорил: «Сам не знаю, почему я вас повез, у меня уже рабочий день кончился, я в парк ехал»), соглашается ехать через всю Москву да через пробки в Переделкино, и пока мы едем, он, увидев, что у меня под рушником икона, рассказывает мне эту историю: мол, и у меня мать молится и старцев знает. Короче говоря, когда мы подъезжаем к даче, выясняется, что старец, который звал его к себе после Афганистана, – это отец Кирилл. А мне известно, что отец Кирилл как раз в это время принимает верующих в Переделкино, в крестильне храма Преображения Господня.
– Ну вот, теперь-то наконец вы к нему и попадете! – сказала я ему. – Вот для этого, оказывается, вы меня и повезли через весь город на дачу, несмотря на то, что это вам по здравому рассуждению было ни к чему.
И таксист этот, высадив меня, помчался под горку по направлению к храму.
Но происходили и более прикровенные вещи, связанные с отцом Кириллом. Выпадали трудные и искусительные времена, сгущались на духовном горизонте тучи – и отец Кирилл помогал их разогнать. Бывали духовные нападения, козни... Он молился, и все рассеивалось.
Как-то раз я приехала к нему в Лавру в период полного физического истощения – переработала, запостилась, впала в лютую бессонницу: множество вопросов, проблем, тупиковых ситуаций... Отец Кирилл выслушал меня, вздохнул сочувственно: «Вам нужен покой!» Я вышла от него, мучительно соображая, где его взять-то, кто даст мне этот покой в моих обстоятельствах? Зашла в Троицкий храм, а там иерей как раз закончил акафист и читал Евангелие.
Я остановилась и услышала: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы. Возьмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене: ибо Аз кроток есмь и смирен сердцем; и обрящете покой душам вашим». И это слово «покой» он как-то так потянул, словно вдохнул его в меня. «Кроток и смирен сердцем».
И вот когда я вчера стояла в келье отца Кирилла, прощаясь с ним, и когда я приходила к нему во многие дни своей жизни, я узнавала именно этот покой , этот мир и эту благодать, свидетельствующие о том, что иго Христово воистину благо, а бремя Его – легко . Это откровение всегда присутствовало подле и вокруг старца, являющего плод смиренного и кроткого сердца, которое источает любовь и в которое он принимал всех.
И эта его мягкая рука, рука доброго человека, утешающая и благословляющая, лежащая теперь неподвижно поверх одеяла, кажется, теперь лишь отчасти принадлежит этому миру. Да и сам дорогой отец Кирилл, телом оставаясь на ложе болезни, духом пребывал где-то там, где праведники сияют, словно светильники. А он и при жизни озарял нас этим светом, разгоняя морок и тьму.
Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, новопреставленному архимандриту Кириллу и сотвори ему вечную память!
Скончался один из известных старцев, глубоко духовных людей и окормителей паствы архимандрит Кирилл (Павлов). У него исповедовались патриархи Алексий I и Пимен. У патриарха Алексия II он был духовником, а патриарха Кирилла благословлял на патриаршее служение. Он был также духовником Троице-Сергиевой Лавры.
Его биография до монашества известна мало. Родом он был из верующей крестьянской семьи, а в молодые годы работал технологом на металлургическом комбинате. В конце 1930-х годов был призван в армию, служил в пехоте.
Был участником Великой Отечественной войны в звании лейтенанта и участвовал в обороне Сталинграда (командовал взводом). А после - боях возле озера Балатон в Венгрии. Войну он закончил в Австрии.
Именно во время войны он обратился к вере. Неся караульную службу в разрушенном Сталинграде в апреле 1943 года, среди развалин дома нашел Евангелие, с которым уже не расставался.
Стал читать… и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!.. Собрал я все листочки вместе - книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время, - вспоминал старец. - До этого такое смущение было: почему война? Почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь… Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление!
Его присутствие в трагическом и героическом Сталинграде в 1943 году стало поводом считать его тем самым Павловым, что организовал оборону легендарного несдающегося дома, который вошел во все учебники истории как "дом Павлова" и стал символом Сталинградского сопротивления. Теперь о нем уже сняты фильмы.
Сам отец Кирилл никогда не подтверждал, что он и есть тот самый Павлов. Отказывался, говоря, что всего лишь однофамилец. Но легенда продолжала витать над старцем, многие считали, что так он просто смиряется, не желает принимать мирской славы. Во всяком случае много было текстов, в которых высказывалась абсолютная уверенность, что это он и есть.
После войны лейтенант Павлов поступил в Московскую духовную семинарию, которая тогда располагалась в Новодевичьем монастыре в Москве. Потом окончил духовную академию, и навсегда связал свою жизнь с Троице-Сергиевой лаврой.
В монахи он был пострижен в 1954 году, потом был рукоположен во иеродиакона, а затем во иеромонаха. Был пономарем, казначеем обители. С 1965 года духовник братии Лавры.
По свидетельству современников, у него исповедовались в свое время патриархи Алексий I и Пимен. Был духовником патриарха Алексия II, в связи с чем переехал в патриаршую резиденцию в Переделкино. Продолжал духовно окормлять монахов лавры, принимал многочисленных верующих.
Когда я стояла на пороге Церкви, молодой священник из деревенской церкви под Кимрами сказал мне: раз вы вероискательны, вам надо встретиться с по-настоящему духовными людьми. "К отцу Кириллу в Лавру бы хорошо вам попасть, но не пробьетесь, слишком к нему народу много всегда. Поезжайте к о. Павлу Груздеву". Отца Кирилла мне довелось потом видеть в лавре, и он был человеком особенным, и облик его человеческий взывал к иному измерению, чем мы привыкли.
О его смерти сообщила сотрудница Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви монахиня Феодора (Лапковская).
Архимандрит Кирилл (в миру Иван Дмитриевич Павлов) родился 8 сентября 1919 года в деревне Маковские Выселки в набожной крестьянской семье. С 12 лет жил у неверующего брата, под влиянием среды отошел от религии. После окончания техникума работал технологом на металлургическом комбинате. Уже после войны, приняв монашеский постриг, каждый год о. Кирилл в пасхальный период посещал родную деревню и село Маково в 12 км от Михайлова, где у него похоронены родители, брат и сёстры. В селе помог восстановить колокольню и храм, который не закрывался на протяжении всей советской истории.
Был призван в Красную армию, служил на Дальнем Востоке. Участник Великой Отечественной войны в звании лейтенанта, участвовал в обороне Сталинграда (командовал взводом), в боях возле озера Балатон в Венгрии, закончил войну в Австрии. Демобилизовался в 1946 году.
Во время войны Иван Павлов обратился к вере. Он вспоминал, что, неся караульную службу в разрушенном Сталинграде в апреле 1943 года, среди развалин дома нашел Евангелие.
«Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!.. Собрал я все листочки вместе – книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война? Почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь… Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся» (Архимандрит Кирилл).
Сразу после армии поступил в семинарию: «В 1946 году из Венгрии меня демобилизовали. Приехал в Москву, в Елоховском соборе спрашиваю: нет ли у нас какого-нибудь духовного заведения? „Есть, – говорят, – духовную семинарию открыли в Новодевичьем монастыре“. Поехал туда прямо в военном обмундировании. Помню, проректор отец Сергий Савинских радушно встретил меня и дал программу испытаний». По окончании Московской духовной семинарии поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1954 году.
25 августа 1954 года был пострижен в монашество в Троице-Сергиевой лавре. Вначале был пономарем. В 1970 году стал казначеем, а с 1965 года – духовником монашеской братии. Был возведен в сан архимандрита.
Назначен духовником Патриарха Алексия II, в связи с этим переехал в Переделкино (где находится Патриаршая резиденция), продолжая духовно окормлять монахов лавры. Награжден церковными орденами преподобного Сергия Радонежского и святого князя Владимира. Автор многочисленных проповедей и поучений. Наставник молодых монахов, принявших постриг в лавре. Много писал в эпистолярном жанре, ежегодно архимандрит Кирилл отправлял архиереям, священникам, мирянам, духовным чадам и даже малознакомым людям до 5000 писем с поздравлениями, наставлениями и назиданиями.
В середине 2000-х годов перенес инсульт, который лишил старца возможности двигаться и общаться с внешним миром.
Опубликовано 21.02.2017 |
Просмотры: 1 282
|Ошибка в тексте? Выделите её мышкой!
И нажмите.
При жизни Константина неизменный, превосходящий любые ожидания успех сопутствовал всем предприятиям братьев. Со смертью талантливого брата для скромного, но самоотверженного и честного Мефодия начинается мучительный, поистине крестный путь, усеянный казалось бы непреодолимыми препятствиями, опасностями и неудачами. Но одинокий Мефодий упрямо, ни в чем не уступая врагам, проходит этот путь до самого конца.
Правда, на пороге этого пути Мефодий сравнительно легко достигает нового большого успеха. Но успех этот тотчас же порождает еще большую бурю гнева и сопротивления в стане врагов славянской письменности и культуры.
По пути из Рима в Моравию Мефодий навещает своего недавно обретенного друга князя Коцела чтобы передать ему послание папы Адриана.
Узнав о победе, одержанной братьями в Риме, Коцел советует Мефодию попытаться получить от папы еще одну важную уступку. Ведь Мефодия посвятили в Риме в простые священники, а его главный враг имеет сан архиепископа зальцбургского. Под силу ли будет священнику бороться с архиепископом? Не следует ли Мефодию попробовать уговорить папу присвоить ему звание если не архиепископа, то хотя бы епископа? Ведь в римско-католической церкви с ее строгой иерархией звание и сан ценятся превыше всех заслуг.
Убежденный этими доводами, Мефодий возвращается в Рим.
Пана Адриан благосклонно и милостиво встречает новую просьбу Мефодия. Он посвящает Мефодия в высо-кий сан архиепископа Моравии и Паннонии. Очень возможно, что, кроме благодарности за оказанную ему братьями услугу, на решение папы повлияли также и очередные тревожные события в Болгарии. Искусно игравший на соперничестве Византии и Рима болгарский князь Борис в 870 г. внезапно порвал с Римом и вновь признал главенство византийского патриарха. А потеря Болгарин, естественно, побуждала папу к всемерному укрепление его отношений со славянами Моравии и Панионии.
Окрыленный этим новым успехом, Мефодий возвращается к Коцелу. При неизменной помощи князя он развертывает вместе с учениками большую и кипучую деятельность по распространению славянского богослужения, письменности и книг в Блатенском княжестве и в соседней Моравии.
Мефодий даже не подозревает, что именно сейчас и начинается самая трудная часть его жизненного пути.
Неожиданное назначение дерзкого греческого монаха архиепископом всей Моравии и Паннонии вызывает буквально взрыв ярости у немецких епископов и прелатов, давно привыкших к получению доходов с этих славянских земель. Не решаясь открыто выступить против решения самого папы, они начинают плести вокруг Мефодия такую сложную сеть интриг, предательства, доносов и подлогов, на которую была способна только римско-католическая церковь.
Свой первый рассчитанный удар немцы наносят но князю Ростиславу - главному покровителю Мефодия и отважному борцу за независимость Моравии.
Оправившись после поражения под Довиной и накопив силы, князь Ростислав разрывает унизительное соглашение, заключенное в 864 г. с Людовиком Немецким. В течение нескольких лет Ростислав успешно отбивает немецкие атаки, а в конце 869 г. наносит немцам крупное поражение.
Почувствовав невозможность победить моравского князя в открытом бою, Людовик Немецкий и его друг архиепископ зальцбургский тайно сговариваются с племянником Ростислава Святополком. Устроив засаду, Святополк вероломно захватывает Ростислава и передает его в руки немцев. По приказу Людовика пленнику выкалывают глаза и затем заключают в темницу при одном из баварских монастырей, где Ростислав вскоре умирает. Ничего не достиг предательством и Святополк. Избавившись от самого опасного противника, немцы присоединили Моравию к своим владениям. Святополку же оставили небольшое вассальное княжество, а затем отняли и это княжество и заключили его в темницу.
У Мефодия остался только один сторонник - князь Коцел. Но небольшое и слабое блатенское княжество, конечно, не в состоянии было оказать сопротивление немецким войскам. Да Коцел никогда и не решился бы на такое сопротивление.
Поэтому, расправившись с Ростиславом, немцы, подстрекаемые архиепископом зальцбургским, организовали расправу и со вторым своим упорным противником - Мефодием. Они арестовали Мефодия и устроили над ним суд.
«Жития» подробно рассказывают об этом суде. Есть упоминания о нем и в папских письмах. Согласно этим источникам, судили Мефодия баварские епископы, доходы которых особенно страдали от его деятельности. Присутствовал будто бы на суде и сам Людовик Немецкий. Епископы обвиняли Мефодия в том, что тот незаконно присвоил себе духовную власть в областях, издавна находившихся в ведении зальцбургского архиепископства.
Ты учишь в нашем царстве! - гневно кричали они Мефодию.
Мефодий держался на суде с достоинством и твердостью. Он отстаивал правоту своего дела, опираясь к тому же на папское решение.
Берегитесь, - заявлял он. - Стремясь пробить головой железную гору, как бы не повредили вы себе мозга!
Худо тебе будет, Мефодий, за такие речи! - угрожающе кричали в ответ епископы.
Согласно свидетельству папских писем, Мефодия били кулаками, а один из епископов, Эрменрих, пытался ударить его по лицу бичом.
Я говорю истину даже перед королями, - гордо отвечал Мефодий. - Можете делать со мной, что хотите. Я не слабей тех, что уже приняли мученический венец за слова правды!
Первоначально не принимавший участия в споре Людовик Немецкий, услышав о королях, не выдержал и вмешался.
Не утомляйте моего Мефодия, - насмешливо сказал Людовик. - Он уже начинает потеть, как будто стоит у печки!
Да, государь, - возразил Мефодий. - Но когда одного философа спросили, отчего он вспотел, тот ответил: «Оттого, что спорил с глупцами!».
Ничего не добившись в споре, епископы, с санкции короля, присудили Мефодия к тюремному заключению.
Почти два с половиной года Мефодий провел в холодной, сырой темнице в далекой Швабии.
Между тем положение в Моравии снова резко изменилось.
В самом конце 870 г., вскоре же после пленения и ослепления немцами Ростислава и суда над Мефодием, в Моравии вспыхнуло народное восстание. Восстанием руководил моравский священник Славомир, по-видимому, один из учеников Мефодия. Славомир нанес поражение немецким войскам и захватил столицу Моравии Велеград.
Испуганные этим немцы решили снова использовать Святополка. Стремясь внести раскол в стан восставших, они освободили Святополка и назначили его начальником войск, действующих против повстанцев. Однако Святополк, уже узнавший однажды благодарность своих немецких друзей, поступил с ними так же, как с Ростиславом.
Расположив войска у стен Велеграда, Святополк отправился в город якобы для переговоров с восставшими об их сдаче. В действительности же, выговорив себе княжескую корону, он во главе повстанцев внезапно напал на оставшиеся без руководства немецкие войска и наголову их разбил. Освободив таким образом Моравию, вероломный Святополк заключил союз с чехами и сербами и нанес один за другим сокрушительные удары по немецким войскам.
Почти четыре года длилась безуспешная война немцев с их бывшим союзником. В 874 г. немцы заключили со Святополком мир и признали независимость Моравии.
К этому времени произошли изменения и в судьбе Мефодия.
Несколько лет немцам удавалось скрывать от Рима их расправу с архиепископом, назначенным папой. Правда, до Рима иногда доходили смутные слухи о событиях в Моравии. Но когда посещавших Рим немецких епископов спрашивали об этих событиях, они все отрицали. А один из участников суда над Мефодием, епископ фрейзингенский, на вопрос о судьбе Мефодия нагло ответил, что даже не знает этого человека.
Лишь через два с половиной года после суда над Мефодием новый папа - Иоанн VIII, сменивший скончавшегося Адриана II, узнал от приехавшего из Моравии бродячего монаха Лазаря об аресте Мефодия. Беспринципного Иоанна мало интересовал сам Мефодий и дело, за которое тот боролся. Больше того, Иоанн далеко не сочувственно, даже враждебно относился к славянскому богослужению. Но папа не мог допустить, чтобы архиепископ, назначенный в Моравию его предшественником Адрианом, был смещен со своего поста без папского соизволения. Да и как посмели простые епископы судить более высокого по сану, чем они, архиепископа! Иоанн усмотрел в этом дерзкий вызов авторитету папского престола и всей установленной Римом строгой церковной иерархии.
Поэтому Иоанн немедленно послал в Моравию епископа анконского Павла, с поручением расследовать происшедшее. Одновременно в письмах к Людовику Немецкому, его сыну Карломану и к зальцбургскому архиепископу Иоанн повелел освободить и восстановить Мефодия в его архиепископских правах. Однако богослужение на славянском языке папа Иоанн категорически запретил, а славянскую речь разрешил только для церковных проповедей.
Напуганные гневом папы, немецкие епископы освободили Мефодия.
Он снова поселился в столице Моравии Велеграде и вступил в архиепископские права. Но Мефодия никогда не интересовал архиепископский сан сам по себе. Оп видел в этом сане лишь средство для продолжения той борьбы, которую он начал более десяти лет назад вместе с братом. Поэтому, вопреки запрещению папы, Мефодий продолжал в Моравии богослужение на славянском языке. Он решился на этот опасный шаг несмотря на то, что к тому времени у него уже не осталось ни одного покровителя. Отважный Ростислав давно погиб в баварской темнице, умер и слабый, но честный Коцел. А на поддержку Святополка Мефодий, конечно, даже не рассчитывал.
Страницы: 1 2
Многим верующим христианам известны предсказания отца Кирилла Павлова, который был духовником русских патриархов советской эпохи. Есть записи с его слов, сделанные близкими. Читая их видно, что отец павлов пророчества свои не говорил прямо, а чаще всего иносказательно. Его всегда волновало будущее родной страны, которое представлялось в мрачном свете. Сбылось ли хоть что-то?
Будущий монах на свет появился от глубоко верующих христиан, которые жили за счет нелегкого крестьянского труда. Отучившись, работал технологом на металлургическом производстве. Как и многие представители своего поколения 20 в. 30-х годов был призван в ряды Красной Армии, где служил в пехотных войсках.
Участвовал во многих сражениях, в том числе и в Сталинградской битве. В 1943 г. среди обломков здания нашел книгу, оказавшуюся Евангелием. Эта находка перевернула всю его жизнь и обратила в веру. Честно воевал, вместе со своими товарищами дошел до австрийских земель.
После победы решил связать судьбу с служением Господу. Поступил и успешно отучился в Московской духовной семинарии. На этом не завершил свое образование, а пошел дальше, закончив Московскую духовную академию. С той поры Троице-Сергиева Лавра стала постоянным местом его проживания.
Приняв постриг (1954 г.) рукоположен был сначала во иеродиакона, а после во иеромонаха. С 1965 — архимандрит. В 2000-х старца практически парализовало, и он не вставал с постели. Однако, не забывал поддерживать добрым словом тех, кто в этом нуждался. На 98-м году жизни духовник Троице-Сергиевой Лавры скончался.
Одну из самых достоверных книг о старце Кирилле написал священник В. Кузнецов. Она так и называется «Старец. Архимандрит Кирилл (Павлов)». Одно из самых полных изданий было в 2012 г. Здесь собраны все возможные воспоминания, указаны записи людей, которые тесно общались с героем книги.
Пророчества старца Кирилла (Павлова)
Сохранилось немало воспоминаний верующих о том, как они беседовали с Павловым, задавая ему порой очень непростые вопросы. Отец всегда серьезно отвечал на них. Многое было записано монахинями, некоторые беседы передавались из уст в уста.
О приходе Антихриста
Вспоминая свои беседы с отцом Кириллом монахиня (Житинева), спрашивала его, доживет ли она до страшного пришествия, на что получила утвердительный ответ, что обязательно. Разговор состоялся в 70-х годах прошлого века. Монахиня жива поныне, хоть и в почтенном возрасте. Другой женщине Марие, которая была значительно старше Таисии ответил уклончиво, возможно, и той суждено, если не свалит ее болезнь.
Тот же вопрос задавал и Жиров. Улыбающийся старец подвел мужчину к иконостасу и сообщил, что грядут испытания, а до антихриста все доживут, намекая, что он уже близко и действовать надо, как сердце подсказывает.
О чипировании населения
Один из христиан приносил старцу показать СНИЛС, когда они только еще вышли и были в новнку всем. Посмотрев карточку, Кирилл заметил, что в ней пока нет ничего страшного для человека, но грядут времена, когда многие деловые бумаги будут с чипами, а люди будут связаны ими и зависимы от них, что плохо.
Верующих беспокоили вопросы о новых паспортах. Надо ли их менять, или все же оставить прежние. Часто донимали они батюшку этим. Отец Кирилл отвечал, что тот кто способен прожить со старым паспортом, пусть с ним и остается. А решать это должен сам человек.
О последнем поезде
Монахиня вспоминает разговор, где затрагивалась тема будущего России. Ее интересовало, будут ли преследовать людей. На это старец отвечал, что чтобы ни случилось, не надо бояться, всегда надо стремиться попасть на уходящий поезд.
В последнем поезде, по его мнению, будут куда-то увозить. Надо обязательно в нем находиться, не боясь ничего. Не получается уцепиться за первый, стремиться надо за вторым, чтобы не случилось, цепляться до последнего, бежать за хвостом.
Про Урал
О том, что уральцы могут оказаться под властью Китая, переживала монахиня Феофилакта и сообщила об этом духовнику. На ее опасения тот ответил, что получат китайцы сапогом, как немцы в свое время в России. Не будет никогда уральская земля принадлежать другому государству.
О непреклонной вере
Даже если воля уже не подвластна, а над человеком полный контроль, разговор шел о чипах, то единственным спасением может стать молитва. Не смотря ни на что, надо молиться, чувствуя, что слабеешь, принимать все от руки Божией и молиться, через не могу.
Бог в этом случае всегда поможет, а рюкзачок должен быть собран, т. е. человек в любой момент должен быть готов предстать перед Господом с чистыми помыслами, за Иисуса Христа надо стоять до самого конца. Об этом поведала монахиня Феофилакта.
Расцвет России и возрождение монархии
Однажды монахиня Феофилакта передала свой разговор с Отцом Николаем, в котором он сообщил о предстоящем расцвете российского государства, и о том, что вскоре будет царь. На ее слова батюшка ответил, что ее это не должно касаться, дело монахини — никогда не унывать и идти по той стезе, которую ей уготовил Бог. А по поводу будущей монархии выразил свои сомнения, качая головой.
В том, что Россия спасется, старец не сомневался. По его словам, даже в Сибири заблагоухают сады, а церковь, какие бы гонения не приняла, всегда будет.
Об учении
По воспоминаниям Людмилы А., она была очень любознательна, но с трудом понимала серьезные науки, ей просто не доставало знаний. Видя ее мучения, батюшка всегда советовал больше богословских книг.
Не надо, по его мнению, слишком часто бегать к нему с вопросами. Могут наступить такие времена, когда ответить будет некому. Надо учиться самостоятельности и стараться думать самому.
О новой войне и тяжелых временах
Ожидать военных событий можно в любое время. Правителям подвластно развязать их всегда.Поэтому запасы не помешают, ибо возможен голод. Однако, самое главное сейчас для общества, наполнить духовные закрома.
Старец советовал прихожанину Георгию всегда трезвиться, т. е. реально смотреть на вещи, не давать себя обманывать. Возможно, впереди ждут всякие скорби, принимать их надо безропотно и надеясь на лучшее, а в душе всегда следует сохранять покой.
По воспоминаниям Георгия, его друзья решили купить в городе квартиру, для этого им необходимо было продать свой собственный дом с огородом и участком. Семья решила спросить совета у батюшки, на что тот ответил, что имея малых деток, делать этого не стоит, так как будут отключать электричество, станет холодно, а продуктов почти не будет. Лучше всегда иметь свой огород, так как впереди трудные времена. Это сказано в начале 90-х.
Исполнятся ли все пророчества ст. Кирилла (Павлова) трудно предугадать, но, как видим, некоторые из них все-таки сбылись.